(Встречи с праздником Советская культура. 1974. 12 ноября). Новый Национальный театр Марселя

"Крипюр" по Л. Гийу, "Мнимый больной" Мольера

Октябрь 1979 г.

Подлинное искусство всегда несет радость. Радость общения с самобытным талантом, радость познания мира и человека. Об этом на­помнила встреча с актером и режиссером Марселем Марешалем, вновь посетившим нашу страну во главе Нового Национального театра Марселя.

На этот раз театр показал в Москве два спектакля: "Крипюр" и "Мнимый больной". Казалось бы, инсценировка романа Луи Гийу, по­вествующего о Франции времен Первой мировой войны, с ее усложнен­ным многоплановым построением и сумеречным драматизмом и клас­сически ясная комедия-балет Мольера не имеют ничего общего. Однако Марешаль, осуществивший постановку этих спектаклей и исполнивший в них центральные роли, парадоксальным образом сближает их звуча­ние. И там, и здесь он ставит в центр внимания внутреннюю жизнь ге­роев, обостряет их взаимоотношения с окружающим миром. Надо ска­зать при этом, что Марешаль, тонкий актер-психолог, убедительно реа­лизует сложные замыслы Марешаля-режиссера, а Марешаль-режиссер, которому по плечу самые рискованные постановочные решения, в свою очередь строит концепции своих спектаклей на доскональном знании возможностей Марешаля-актера. Должно быть, именно поэтому в спек­таклях наших гостей с такой отчетливостью слышны раздумья о мире и человеке.

В "Крипюре" торжествующие обыватели нагло теснят героя, об­ступают его со всех сторон, как бы умножаются зеркалами, включен­ными в оформление художником М. Прассиносом. Но в этих же зерка­лах отражаются и призраки, порожденные сознанием Франсуа Мерлена, преподавателя философии, прозванного Крипюром. Герой Марешаля находится в состоянии спора с этим миром и вместе с тем ощущает себя его частью, его осколком. Он часто воспламеняется праведным гневом, но предпочитает осмысленному действию уход в мечты о фантастиче­ском рае на далеком острове Ява. Он вызывает сочувствие, этот гумани­тарий, так и не ставший гуманистом, но не заслуживает снисхождения.

Марешаль находит немало блестящих решений: когда Крипюр, ох­ваченный бешеной жаждой обновления, воздев руки и топая ногами, мечется по своей комнатушке и твердит одно только слово: "Ява, Ява, Ява .", когда он, словно бы новый Иван Карамазов, ведет в кафе заво­раживающе тихую беседу со своим двойником — собственным отраже­нием в зеркале, мы ощущаем дыхание подлинной трагедии. Трагедии, которая звучит современно.

Обратившись к "Мнимому больному", Марешаль сохраняет звон­кие комедийные краски пьесы Мольера. Но есть существенная разница в том, как Марешаль интерпретирует образ Аргана и его окружение. Ветреная Белина (Мари Франс Гантсер), отец и сын Диафуарусы (Жан Жак Лагард и Жак Анжениоль), напоминающие оживших роботов, даже озорная и предприимчивая Туанетта в талантливом исполнении Катрин Лашан по своему решению приближаются к маскам. Театральность же образа Аргана совсем иного рода.

Марешаль освещает неподдельной искренностью каждое душевное движение героя. Болен Арган или здоров— выяснять нет нужды. Важ­но иное: страшась смерти и будучи "фетишистом" в своей болезни, ге­рой Марешаля живет с утроенной энергией.

Да он живее, чем все те, кто его окружает, этот маленький юркий человечек, снедаемый страхом смерти! И когда в неожиданном мрачном финале спектакля смерть все же настигает его — шутовской обряд по­священия Аргана в доктора превращается здесь в своего рода погре­бальную церемонию, — мы начинаем понимать, что и в этой своей по­становке Марсель Марешаль воспользовался контрастами человеческо­го бытия, смерти и жизни, отчаяния и надежды, чтобы сказать нам: только жизнь, только надежда .

Новый Национальный театр Марселя-— коллектив единомышлен­ников, и каждый член этого товарищества вносит свой вклад в общий успех. Но так уж получилось, что центральной фигурой нынешних гаст­ролей этого интересного театра стал Марсель Марешаль — актер и ре­жиссер.

(В трагедийном ключе Советская культура. 1979. 9 окт.). Театр дез Амандье, Париж — Нантер

"Гамлет" Шекспира

Октябрь 1989 г.

Об этом необычном спектакле, я уверен, мы будем вспоминать и спорить еще долго. Таким уж он оказался, этот "Гамлет", привезенный в Москву Театром дез Амандье из парижского пригорода Нантер. Таков уж его создатель— выдающийся режиссер Патрис Шеро, каждая по­становка которого вот уже два десятилетия неизменно вызывает раз­брод в зрительских мнениях и ожесточенную полемику в критике.

Впервые наши зрители получили возможность познакомиться с этим художником большого и самобытного дарования, чье искусство в известном смысле является средоточием идейных и художественных поисков французской сцены после 1968 года. Шеро— один из тех, кто провидчески предсказал "майские события", а затем с необычайной ост­ротой отразил их на сцене. В его работах запечатлены и мучительный процесс "послемайского" отрезвления, и утрата веры в возможность создать подлинно народный театр, и страстный поиск новых идеалов человечности, высокого смысла театрального творчества. Сегодня, пройдя яркий и сложный путь, сорокапятилетний Шеро говорит о себе: "Я режиссер, а не трибун". Но "парадокс Шеро" в том и заключается, что, ставя перед собой сложнейшие художественные задачи и всякий раз неожиданно решая их, этот всемирно признанный мастер театра всегда остается человеком, открытым тревогам и надеждам окружаю­щего мира. Подтверждает это и показанная в Москве шекспировская постановка режиссера.