Пантомимические миниатюры и поэтические чтения не случайно оказались рядом в гастрольной афише театра. Зрители стали свидетеля­ми торжества доведенной до совершенства пластической выразительно­сти, способной передать тончайшие оттенки мыслей и едва уловимые нюансы чувств. Они присутствовали на театральном празднестве, где главным было окрыленное подлинной страстью и звучащее истинной музыкой поэтическое слово. Гости из Франции не только продемонст­рировали безграничные возможности своего мастерства, — они, каза­лось, приобщили зрителей к заветным своим раздумьям о жизни про­шлой и настоящей. Эти раздумья окрасили собой безукоризненные по чистоте стиля классические спектакли театра.

В "Ложных признаниях" Мадлен Рено с неотразимым обаянием по­казала чудо пробуждения человеческого сердца, его стремления к люб­ви и счастью. В "Амфитрионе" Барро прозвучал не только жизнеутвер­ждающий комизм, но и жгучая ирония. Его гибкий, подвижный Скапен, казалось, излучал ослепительный свет театральности, а драматический образ подпольщика Жана Кардо, гибнущего в гестаповском застенке ("Ночи гнева"), призывал хранить память о героическом Сопротивле­нии, о тех, кто отдал жизнь за честь и свободу Франции.

От первых гастролей "Компани Рено—Барро" в Советском Союзе нас отделяет сегодня почти полтора десятилетия. Многое изменилось за это время в жизни французского общества. Многое менялось в творче­ской судьбе Мадлен Рено, Барро и их театра — не прост и не прям твор­ческий путь этих талантливых художников.

Барро говорит: "Существуя то как частная, то как официальная труппа, то отходя на второй план, то выдвигаясь, бывая и непризнанной, и общепризнанной, наша "Компани" плыла, как корабль,— и с попут­ным ветром, и в бурю. .Тридцать бурных лет жизни не изменили наших стремлений. Главное — держать свой курс. .Мы много раз объездили нашу планету, но по-прежнему считаем себя "простыми парижанами".

Сейчас "Компани Рено—Барро" играет в Театре Д'Орсэ, который находится в центре Парижа, на берегу Сены, напротив сада Тюильри и Лувра. В нем два зрительных зала на 900 и 200 мест, фойе и не­большое кафе, где, встречаясь после спектакля, артисты и зрители мо­гут обменяться мнениями. Своим искусством труппа и сегодня стре­мится утвердить веру в то, что театр, как определяет Барро, "несет миру, человечеству открытое, совестливое, искреннее слово о самом человечестве".

В этот приезд труппа показывает поэтическое представление с уча­стием Мадлен Рено и Жана-Луи Барро "Дарованная жизнь", трагедию "Христофор Колумб" классика французской драматургии Поля Клоделя (1868—1955) и пьесу "Гарольд и Мод" американского драматурга Ко-лина Хиггинса.

Не предвосхищая спектаклей наших гостей, можно предположить, что в них полно проявится мастерство замечательных художников французской сцены, их пристальный, живой интерес к проблемам со­временности. Пожелаем же нашим гостям успеха.

(Госконцерт, 1976).

Апрель 1976 г.

Пьеса крупнейшего поэта Франции Поля Клоделя "Христофор Ко­лумб" — легенда, лишенная точных примет времени, облеченная в при­чудливые одежды религиозной символики, оратория, отмеченная пыл­кой неуравновешенностью поэтического стиля. Однако спектакль, кото­рым "Компани Рено—Барро" начала свои гастроли в Москве, открывает живые истоки, казалось бы, далеких от нас символов. Поэтическое не­истовство литературного текста подчинено в нем созданию живых и мощных характеров.

Постановщик спектакля Жан-Луи Барро находит своеобразную сценичность в пьесе Клоделя. Он не проявляет интереса к реалиям, "спрессовывает" собственно бытовой материал до беглых пантомимиче­ских сценок. Но эпизоды, связанные с центральным образом пьесы и ее поэтической темой, режиссер разрабатывает с истинно шекспировским размахом и живописной выразительностью. Барро очень современно понимает театральность и изобретательно пользуется языком сильной условной образности. Ему хватает огромного, нависающего над сценой белоснежного паруса для того, чтобы вызвать полную иллюзию бес­страшно летящего навстречу неизвестности корабля. Шторм здесь — это волнообразное движение каната, протянутого вдоль рампы, и мы уже во власти грозной стихии. Музыка Дариуса Мийо не только орга­нически вплетается в действие и властно творит его атмосферу, но как бы участвует в нем на правах одного из центральных героев.

Постановочное решение Барро обнаруживает в пьесе Клоделя чер­ты, роднящие ее с магистральными поисками драматургии и театра на­шего века. Режиссер раскрывает поэтическую концепцию произведения, придает своему спектаклю характер диспута, карнавальной игры и вме­сте с тем притчи.