Именно такой вариант прочтения "Трех сестер", к сожалению, за пределами фестиваля предлагает Роберто Чулли.
* * *
На сцене Театра ан дер Рур, распахнутой во всю ширь и глубину, собрались едва ли не все действующие лица пьесы. Именно на сцене, потому что там и сям разбросанные предметы обстановки лишь оттеняют бесприютность пространства, открытого всем ветрам и даже время от времени засыпаемого хлопьями снега .
Впрочем, и на этой неярко и неровно освещенной сцене идет своя жизнь, появляются узнаваемые фигуры, звучат ожидаемые слова. Вместе с тем каждый персонаж не просто очерчен кругом одиночества, но, кажется, живет в особой плоскости, не пересекающейся с другими. Такое ощущение, что это происходит во сне или в музее оживших восковых фигур . Накрывают стол, поздравляют именинницу, дарят подарки. Но быт как бы "стиснут", сокращен ракурсом, весьма далеким от житейской достоверности. Быт— это звуки застолья (да и те доносятся через динамики), это когда приносят пирог "от Протопопова". Когда же старенький, седой как лунь Ферапонт начинает с такой же древней Анфисой разбирать ящик с игрушками и пускает по рельсам маленький паровозик — это уже не совсем быт. Когда же, как бы откликаясь на это, сестры заводят свое "В Москву! В Москву!" и Кулыгин, выстроив гостей гуськом, тут же организует игру в "поезд", сам изображает и паровоз, и машиниста, и кондуктора, свистит, шипит, пыхтит и наконец объявляет: "Москва!"— то это уже совсем не быт. Появляется Вершинин — и сестры тут же разыгрывают некую арлекинаду о приключениях нового гостя, сообщенных им Тузенбахом. Вытащат к авансцене Андрея — и он тут же продемонстрирует свои музыкальные таланты, виртуозно сыграв несколько фраз на контрабасе .
Позвольте, нет у Чехова этого паровозика, этой игры, этой арлекинады, нет контрабаса, который, следует признать, своим бархатным, траурным голосом весьма интересно интонирует всеобщую суету . Нет? Разве? И так ли уж важны все эти мелкие отступления?
Куда важнее иное: на подмостках небольшого немецкого театра в постановке знаменитой пьесы знаменитого русского драматурга творится гротесковый карнавал бытия. В нем высочайшим образом аттестуется понятие "игры". Игра интересов, игра обстоятельств, игра страстей, наконец, игра жизни и смерти . Не является ли, в сущности, и сама жизнь игрой, причем с заранее известным и неизбежным исходом?
С какого-то неуловимого момента в спектакле Чулли начинает физически ощущаться постоянно растущее разряжение, нечто вроде "черной дыры", что постепенно втягивает в себя всех без исключения героев спектакля — и этого юмориста Кулыгина, с поразительным чувством драматизма сыгранного Стефаном Матоушем; и этого Андрея (Ханнес Хельман), в душевной судороге произносящего покаянный монолог перед сестрами; и эту блистательно-брутальную Наташу, облик и повадки которой Кристина Шон подсмотрела едва ли не в диснеевской мультипликации; и этих дряхлых, впавших в детство Ферапонта (Даниэль Pop) и Анфису (Мария Нойман) — одним словом, как говорит Нина в "Чайке": "все жизни, все жизни, все жизни" .
Смотрите также
Мораль и религия
Актуальность. В настоящее время в российском обществе
происходит определённая "переоценка ценностей". Вместо прежней
системы ценностей, развиваемой в социалистическом обществе, утв ...
УЧЕБНЫЙ КЛАСС
… Мы должны научить каждого из вас … членораздельному и внятному рисунку.
Вопросы художественной ценности этих рисунков придут значительно позже…
Акимов ...
Древняя Византия
Византийское государство оформилось в
результате отделения восточной части Римской империи в конце IV в. н.э. Оно
просуществовало свыше тысячи лет, вплоть до разгрома в 1453 г. ее столицы
К ...